Всё стремится от сложного к простому. Это - закон природы. Огонь сжигает дерево, которое росло десятки лет. Флакон с кислотой в руках человека в момент растворяет краски на картине, которой художник отдал половину жизни. Пуля за секунду обрывает жизнь мальчишке, которого мать растила девять месяцев и еще восемнадцать лет. Материя и энергия разбегаются в пространстве, превращая обитаемую Вселенную в неподвижное ничто. Но, что бы ни происходило или не начиналось, а может, и заканчивалось внутри Нару, это было больше похоже на обыкновенный грипп с некоторыми бонусами в виде тошноты. Но почему бы все не преувеличить? Впрочем, у него появилось желание поддаться законам естества и распасться на что-то более простое. Стать, например, каким-нибудь праздным безмятежным животным. Гусеницей или черепахой. Они-то точно никогда не найдут необходимость необходимым употребить одну другую рюмочкау чего повеселее. Или холодным камнем. Тоже вариант.
Все внимание Араты было направлено на наблюдение за процессами собственной жизнедеятельности, поэтому все, что происходило за приеделами этого столика, его совершенно не волновало. Так получилось на уровне подсознания, из в ? сектора "инстинкт самосохранения", камера №3 "Редко используемое". Организм был явно крайне удивлен, поражен и шокирован тем, какая беспредельщина происходит внутри него, но не отлынивал от своей пожизненной работы. Заурчало в животе. Беззвучно, так что только Нару ощутил странной природы вибрации в животе. Очень странно было ощущать голод и легкое подташнивание, совершенно не_связанных друг с другом.

- Будь оно так, это было бы замечательно. Я... - он еле успел сдержать отрыжку, приложив кулак ко рту. Остаточный рефлекс от недавнего рвотного рывка рефлекса. Подумалось, что не стоит вот так сразу (как обычно) портить о себе впечатление у человека, который проявляет столько вежливости по отношению к эгоистичной скотине в состояниеи похмельеmode on, который вдобавок вытащил его ночью... ну, все знают эту историю. Хотя, все равно, можно было услышать сдавленный рыг. Да, вот такой он противный. - Тогда это было извинение за будущее. - Для него сейчас было слишком трудно подбирать сложные слова вроде "аванс", "задаток" или "арра". Слишком болезненно было их вспоминать.
- Хотя все равно я чувствую себя жутко виноватым. Прости! - он непобедим (слитно), да... Но потом он опять вернется к своему обычному настроению. Всегда так.

- Все ли в порядке? - он начинал раздражаться и дальше по нарастающей. - Шутишь чтоли?! Ломает, знобит, тошнит, хочется спать, моя одежда почти вся мокрая, а официантка продолжает улыбаться. Последнее я точно знаетю, хоть и не вижу ее. - он расценил этот вопрос как глупый, учитывая, что Ноэль точно знает о его состоянии. Теперь уж точно-точно и во всех подробностях. Опять накрыло чувством вины, а после такого откровения (как в исповедальной будке, ей богу) было ощущение, что он выдал секретную информацию потенциальному агенту иностранной разведки. А ведь точно! Ноэль не выглядел как европеец. (я выгляжу именно как европеец, черт побери х)) Внешне выделялся своей симпатичностью от массы "все на одно лицо" и, конечно, волосами. Но это не отменяло его возможной, омг, на меня действует презумпция непричастности хд причастности к иностранным группировкам.

Нару сложил руки на столе и, отодвинувшись подальше от стола, наклонился, опустил на них голову, устроив ее так, чтобы все ещё видеть Ноэля, хоть и не смотреть на него прямо. - Я больше не буду извиняться, просто не принимай меня всерьез сегодня, ладно? - как-то, даже по-детски стыдливо сказал он. Внезапно выплывшая из каких-то чертогов гордость тоже скажет свое слово.
- А кофе я не пью в обычной ситуации. Но сейчас могу, вдруг поможет... - между прочим, он так и не отпил минералки. Она так и стояла открытая и никому не нужная. Он только что вспомнил: - Я ненавижу минералку! - все с той же детской интонацией. Признаться, ему хотелось, чтобы кто-то о нем позаботился. А под рукой только Ноэль.