Все имеет свой цвет.
     Дайске по-настоящему что-то испытывал лишь к трем цветам. Черный. Белый. Красный. Одновременно это была приязнь – глазам нравилось находить мелкие осколки этих цветов в мире, неслышно улыбаться своему замечанию и тоскливо отводить взгляд в поисках очередного совпадения. Порой тот или иной цвет занимали слишком много пространства, и тогда это пробуждало раздражение, граничащее с ненавистью. Словно восприятие опасности, против которой мгновенно настороженно и воинственно мобилизуешься.
     Черный. Ночь. Не совсем ночь, а вечер, около одиннадцати. Хотя, по правде, Кагами так и не научился находить ту временную границу, которая отделяет вечер от ночи. Утро начинается с восходом солнца, но чаще уже в 5 вступает в свои права. День и утро сталкиваются в 12 и с почестями отдают один другому честь, меняясь. День услужливо кланяется в 16, и далее все время именуется вечером. А вот когда начинается ночь, точно сказать никто не может. Она, как ей и положено, тенью сопровождает вечер и утро, словно обнимая любовников, что греют ее постель с двух сторон. И вот уже все стало черным. Небо, которое в ясные и ненастные дни являет все оттенки серого и голубого, сейчас окрасилось сплошным черным, молчаливым, статичным. И дома, и улицы, и переулки были темны. Из одного такого, встревоженного лишь шагами, мрачного переулка Дайске и вышел в данный момент.
     Белый. Свет. Окна, фонари, редкие вывески магазинов или кафе разбивали своим светом темноту, рассеивая ее мутными, неуверенными точками. Почему-то именно ночью подобный искусственный свет кажется осязаемым. Словно, подойди ты ближе, и можно будет прикоснуться к струям, что падают на асфальт из лампы на столбе. Обман. Зрение лжет чаще всего, это Кагами точно знал. Ученые мерят скорость светом – одно иллюзорное свойство другим… Этот свет так нелепо смотрелся в полотне полной темноты, что казался неуместным. Хотелось протянуть руку и стереть его, оставив все идеально непроницаемым. Мужчина вскинул руку перед собой.
Красный. Кровь. По пальцам, линиям ладони, залипая в каждую трещинку кожи… Кагами опустил голову, осматривая себя. Спереди одежда тоже была перепачкана. Не так сильно, как руки, но достаточно, чтобы мысленно оценить масштабы ущерба гардеробу и попрощаться с этой рубашкой и пиджаком. Он потер ладони: липко и не оттирается. Кровь так быстро застывает на воздухе. Вне тела она стремится скорее прекратиться во что-то ничтожное, утаить в себе все признаки того, что некогда была живой. Даже цвет меняет на более темный.

     Все имеет свой запах.
     Ориентироваться по запахам сложнее, чем по зрению и слуху. Разум черпает информацию о мире именно через глаза и уши, оставляя носу лишь второстепенную роль. Следование ароматам – часть инстинктов, а ведь мы так привыкли доверять своему сознанию, гордясь тем, что оно и отличает человека от животного.
Кагами нравились простые запахи. Такие, как утреннее солнце в трепете занавесок на окне. Или аромат волос после душа, когда в них сладко запутался аромат шампуня. Запах воды в быстром ручье. Или утренний кофе…
Запах города не нравился совершенно. Он пах суетой, неаккуратностью, пылью, равнодушием и искусственностью. В нем все было ненастоящее, а то, что было естественно, казалось до ужаса безобразно и пахло соответственно. Отходы в подворотнях, увядшие цветы в забытых горшках, бездомные животные…
     Дайске провел тыльной стороной ладони – она казалась наиболее чистой – по лицу, смахивая прядь волос в сторону. Руки пахли кровью. Соль и железо, с нотками чего-то сладкого. На вкус он никогда бы не стал ее пробовать, но подозревал, что и язык выдаст примерно такое же сочетание. Не сказать, что этот запах вызывал отвращение. Скорее брезгливость и желание скорее от него избавиться, как от чего-то инородного. Кагами усмехнулся. Кровь, как нечто не свойственное телу – забавное сочетание. Но когда это чужая кровь, то все же да.

     Все имеет свою форму.
     А если оно ее не имеет от природы, то человек постарается и придаст четкие очертания всему. Даже мыслям. У Кагами мысли сейчас были острые, как осколки зеркала. Да так, что он сам боялся к ним прикасаться. Крови и без того достаточно на сегодня, а новых ран не хотелось совершенно.
Улица, на которую вывел переулок оказалась безлюдной. Когда мужчина петлял дворами в поисках выхода, его больше всего заботило именно то, что его сейчас увидят. И избежать этого он стремился более всего. Оглядевшись по сторонам, он сделал шаг, освобождаясь от защиты стен узкого прохода между зданиями. Мгновенно оказавшись в неярком свете практически единственного фонаря над какой-то уже закрытой лавкой, Кагами почувствовал себя на мгновение беззащитным. Нужно быстрее понять, где он находится и как можно скорее добраться до дома. Желательно так же, как и до этого – украдкой по дворам. Впереди простирались пара тротуаров, разделенных проезжей частью – пространство, которое нужно преодолеть. Сейчас. Только передохнет немного…
     Он шагнул назад в стремлении избежать разоблачения светом.  Двигаясь вперед спиной, Кагами не заметил, как наткнулся на кого-то. Резкий разворот в спешном желании извиниться за неловкость. Испачканный еще не высохшей кровью рукав мазанул по чужой одежде. Наверняка остался след…
- Простите...